Что такое «фашизм»? Казалось бы элементарный для любого обывателя вопрос. Не в том смысле, что этот самый обыватель точно знает определение, а в том, что твердо уверен в существовании адекватной формулировки среди «ученых». Ведь недаром же вся страна уже 75 лет отмечает именно победу над фашизмом….

Примерно также рассуждал и автор публикации, до тех пор, пока не оказался вынужден заняться изучением именно научно-теоретического состояния вопроса. Как Вам такие определения: «… разновидность политической идеологии, мифическое ядро которой во всем многообразии его разновидностей представляет собой палигенетическую форму популистского ультранационализма…» или «… форма мысли, которая проповедует необходимость социального перерождения, для того чтобы создать холистически-национальный радикальный «третий путь»…»? Закономерным следствием вышеприведенных формулировок можно считать и вывод о том, что фашизм остается самым неопределенным из основных политических терминов.

Отсутствие четких научных представлений о фашизме привело к ситуации, когда политики, ученые, журналисты и даже рядовые обыватели легко используют это слово в качестве «ярлыка» для своих противников и наполняя его теми смыслами, какие им выгодны. И продолжается это уже без малого 75 лет, сделав проблему максимально противоречивой и запутанной.

Парадоксально, но оказалось, что обывательские представления «о фашизме» в нашей стране оказались значительно ближе к реальности, нежели трактовка термина в рамках различных политико-философских и социально-экономических доктрин и теорий. Рефлексировавших над понятием «фашизм» почти 100 лет, с момента возникновения этого явления, как СССР и России, так и «коллективном Западе».

Парадокс? Или прямое следствие того, что само по себе явление «фашизма», с одной стороны, оказалось глубоко интегрировано в европейскую социально-философскую мысль XIX – первой половины ХХ века. Здесь достаточно вспомнить таких всемирно известных мыслителей Запада как писатель и публицист Герберт Уэллс и философ Мартин Хайдеггер, в разные годы с симпатией отзывавшихся о германском нацизме. А с другой стороны, вся совокупность проявлений фашизма – глубоко политизирована и идеологизирована после 1945 года. Причем идеологизирована как нечто символическое и означающее что-то «однозначно плохое», своего рода «абсолютное зло».

Историю действительно пишут победители, вот только в данном случае победителей было много, и они принадлежали к разным идейно-политическим и философским школам и направлениям. И как следствие, описывали фашизм по-разному, в угоду не столько абстрактной исторической правде, сколько прагматичной политической выгоде своей, «правильной стороны истории». И относится это не только к англо-саксонским и европейским социологам и философам, но и многим советским ученым.

Почему автор считает российские обывательские представления о фашизме значительно более адекватными явлению, нежели большинство научных концепций на ту же тему? Все банально. Коллективная память народа, выдержавшего самую тотальную и жестокую войну на уничтожение, когда огромное количество «простых людей» оказалось объектом практического применения идейно-теоретической концепции фашизма. И эти люди не только сохранили этот опыт в памяти, но и смогли передать своим потомкам.

Итак, первое, что вынесли наши предки из той, теперь уже далекой, войны. Нас не считали за людей. Это была война, когда одна из сторон искренне полагала вторую не принадлежавшей к тому же биологическому виду, то есть людям. Нет никакого смысла гадать, была эта идеология сформулирована теми, кто в неё не верил, то есть в чисто прагматическом плане, или имела в основе некие научные заблуждения. Основная масса тех, кто с «огнем и мечом» пришел на территорию СССР, была твердо убеждена в природном превосходстве над местным населением. Своём превосходстве по праву «крови», рождения, происхождения и т.п.

Собственно, это и есть основной признак фашизма как идеологии, радикально отличающий её от всех остальных. Носитель фашистской идеи должен верить именно в свое генетико-биологическое, то есть по праву рождения и происхождения, превосходство над кем-то. Будь то славяне, негры, азиаты или представители цивилизации с Альфа-Центавра.

Любая идеология или концепция, формирующая подобные представления об изначальном, биолого-генетическом превосходстве и есть фашизм. Вне зависимости от конечных точек отсчета: говорите вы о превосходстве человека над «недочеловеками» или о превосходстве поднявшегося до уровня «сверхчеловека» над обычными людьми. Всегда и везде следствием подобных воззрений является отказ в основных правах: на жизнь, на продолжение рода и на свободный труд, как средство обеспечения первых двух прав. Основное практическое воплощение этого признака фашистской идеологии – это сегрегация, то есть принудительное разделение людей на группы в повседневной жизни.

Второй, но не менее значимый признак фашистской идеологии – это принцип исторической ответственности «за преступления предков», возлагаемый на целые народы. Именно этот принцип лежал в основе холокоста еврейского народа или геноцида ромов (цыган). Именно он служил главным оправданием практических действий, не имевших аналогов в истории по своей жестокости. Даже самые свирепые завоеватели средневековья уничтожали непокорное население до младенцев, не выросших «по тележную ось», то есть до 3 – 5 летнего возраста. Оставшихся детей считалось нормальным воспитать в духе преданности завоевателю, прекрасным примером чему служат османские янычары.

Обоснованием холокоста считалась именно историческая память. Именно она объявляла всех представителей определенного народа (нации) коллективно ответственными за реальные или мнимые преступления «предков». С учетом неоднозначности исторических событий и фактов, а особенно их трактовки, этот принцип позволяет объявить любой, подчеркиваю, любой народ в бедах и проблемах другого народа и, на этой основе, оправдать тотальный или локальный геноцид.

Холокост – это просто практическая реализация принципа: «они нас когда-то тогда много лет … (обманывали, грабили и т.п.), а мы их за это конкретно сейчас … (наказываем)». С учетом того, что вся история состоит из непрекращающегося перечня войн и вооруженных столкновений, выстраивания неравноправных экономических и политических взаимодействий и т.п., этот принцип позволяет любому государству или народу (нации) обосновать физическое уничтожение любого другого народа. Таким образом, практическая реализация принципа коллективной исторической ответственности – это и есть фашизм. Любые «исторически обоснованные» ограничения, дискриминация, которая апеллирует не к событиям настоящего, а к исторической памяти, это проявление фашизма.

Все остальные проявления и признаки фашизма вторичны, играют лишь вспомогательную роль и носят чисто утилитарный, прикладной характер. В человеческой истории можно найти примеры и не меньшей жестокости, и не менее тотального принуждения, и ещё много чего. Однако именно «германский фашизм», иначе – нацизм, остается эталонным образчиком фашизма как исторического явления.

И в заключение о том, почему и зачем вообще понадобилась эта статья. Современная война – это война «нарративов», война понятий. То, какое определение, понимание фашизма как олицетворения «абсолютного зла», восторжествует в массовом сознании на той или иной территории, будет определять будущее этой территории и государств, на ней расположенных. В последние десятилетия в самых разных точках мира, все чаще и чаще, начинают применяться и пропагандироваться основные признаки фашизма. Причем делается это теми, кто не только отрицает собственную связь с фашизмом, но и обвиняет в фашизме своих оппонентов. Правда используя для этого «косвенные признаки», в реальности имеющие к фашизму лишь инструментальное отношение.

Так, например, принятые в Европейский союз «молодые демократии» Латвия, Литва и Эстония лишили значительной части гражданских прав русскоязычную половину своего населения под предлогом именно «исторической памяти» и «коллективной ответственности» потомков «советских оккупантов». В ещё более эталонно-демократических США движение BLM практически открыто противопоставляет «белому» расизму «черный» и говорит об исторической ответственности современных представителей уже целой расы.

Фашизм и фашистская идеология не закончились в 1945 году осуждением на Нюрнбергском процессе. Они лишь изменили внешность, но сохранили суть. Потому что являются самым легким средством объединения «своих» и обвинения «чужих». Своим можно все, они «на правильной стороне истории», а значит – на них не распространяются правила, нормы и даже законы, если дело касается их взаимоотношений с «чужими». Новые «сверхчеловеки». Ну а «чужие» – все, кто не готов принять подобное положение вещей, они «историческая ошибка» и лишь объект для приложения усилий «сверхчеловеков».

 

 

Самсонов Андрей, научный сотрудник

Приволжского филиала ФНИСЦ РАН,

старший научный сотрудник НИИ проблем социального управления